Пускай меня полюбят за характер - Страница 31

Добрая Вика восприняла несчастье этого, по сути, чужого ей человека как свое собственное.

– А… сколько еще? – спросила она.

– Максимум шесть месяцев. Полгода! – выкрикнул Аркадий Васильевич и опять зашелся в рыданиях на ее коленях.

Девушка недоумевала: почему же он не идет домой, к близким? Почему сообщает эту жуткую новость первой встречной женщине? И вскоре получила ответ на эти вопросы.

– Вы, наверное, спрашиваете себя, почему я первым делом не бросился домой, к жене? – Мужчина оторвался от ее колен. – Моя жена – прекрасный человек, такая же добрая, как вы. Она бы, конечно, успокаивала меня, ухаживала за мной до самого конца, держалась молодцом и все такое. Но проблема в том, что я просто не могу ей это сказать, понимаете? Не могу! Я и так испортил ей всю жизнь. Я – жалкий неудачник, и ничего хорошего со мной она не видела, одну только беспросветную нищету. А ведь она красавица, могла выбрать любого! Но выбрала меня. Мне повезло только в одном: я обладал женщиной, которой не был достоин. И вот теперь я оставляю ее с двумя детьми, совершенно без средств, в раздолбанной квартире. Господи, за что ты послал мне такие муки?!

Выговорившись и наплакавшись вволю, Аркадий Васильевич свернулся на диване калачиком и заснул. Вика с жалостью смотрела в его изможденное лицо. Ей казалось, что у нее с Бабиченко много общего. Ну, к кому бы она пошла, случись с ней такое несчастье? К друзьям? Их у нее нет. К родственникам? У тех своих проблем навалом, лишний умирающий рот им не нужен. Несмотря на наличие жены, Аркадий Васильевич был так же одинок на всем белом свете, как и Вика.

Вскоре Бабиченко проснулся и, смущаясь, засобирался домой.

– Извините, что я вывалил на вас свои проблемы, – бормотал он, зашнуровывая ботинки, – обычно я так не поступаю. Что-то на меня нашло. Я ведь заглянул в ваш магазин, чтобы купить подарок жене, у нее завтра день рождения. И видите, совсем расклеился, обо всем забыл. Ну ничего, куплю завтра. Вообще-то мне сейчас, сами понимаете, не до праздников. Не представляю, как мне удастся скрыть от Танюши свою болезнь. Она у меня такая нежная, такая ранимая…

– Но завтра воскресенье, магазин закрыт, – заметила Вика, которую уже начало слегка раздражать его восторженное отношение к супруге. Акулова всегда подозревала, что женщины, которые выглядят нежными и ранимыми, на самом деле крепкие и выносливые, словно солдатские кирзовые сапоги.

– Да? Действительно, а я и забыл. Ничего, тогда куплю что-нибудь на рынке. Извините еще раз. – И Аркадий Васильевич стал суетливо приглаживать остатки волос на макушке.

Тут Вику осенило:

– Подождите, у меня для вас кое-что есть.

Акулова полезла в сервант и вытащила оттуда вазу потрясающей красоты. Она купила ее в своем отделе, думала при случае подарить кому-нибудь, и теперь этот случай настал.

– Вот, она еще в упаковке, подарите своей жене. Берите-берите, мне не жалко.

Так началась их странная дружба. Смертельно больной мужчина и молодая дурнушка. Ни намека на страсть, одни только бесконечные разговоры, душевные излияния и сожаления по поводу бесцельно проживаемой (и доживаемой) жизни. Каждый доверял другому секреты, которые он больше никому не мог поведать. Вика уже смирилась с мыслью, что их отношения до самого конца будут носить оттенок мрачной болезненности. Но однажды Аркадий Васильевич явился к ней в приподнятом настроении.

– Я все понял! – закричал он с порога. – Я жил неправильно. Честность – последнее прибежище неудачников. Червям все равно, кого кушать на обед: святошу или афериста. Но аферисту жить интереснее. Да и деткам кое-что останется. У меня еще есть время все исправить.

Бабиченко придумал план («гениальный, Викуля, гениальный!»). Как риелтор со стажем, он знал, что за покупкой квартиры с отсрочкой заселения во многих случаях стоит мошенничество. Стандартная схема выглядит так. Старушка заключает договор ренты с покупателем, который выкладывает ей солидную сумму в долларах за ее квартиру. Также покупатель исправно платит божьему одуванчику ежемесячную «прибавку к пенсии» в рублях и, если это отражено в договоре, покупает продукты и лекарства. Где-нибудь через полгода пенсионерка заявляет, что красная икра, коей покупатель ее потчевал, была несвежей, и расторгает договор. Или невесть откуда возникает племянница старушки, которая, потрясая справкой о невменяемости бабули, требует аннулировать сделку с квартирой. В любом случае покупатель навсегда прощается со своими деньгами: старушонка уже успела их хорошенько припрятать. Покупатель обращается в суд, и тот обязует старушку выплачивать из своей пенсии дикие тысячи долларов. Как раз за ближайшие двести лет набежит искомая сумма.

– Но здесь же нет никакого размаха! – Аркадий Васильевич возбужденно мерил шагами Викину кухню. – Каждый договор должен пройти государственную регистрацию. Значит, одна старушка может продать свою квартиру только одному покупателю. И лишь потом, разорвав с ним договор, найти нового лоха. Это слишком долго и муторно. Я придумал, как поставить мошенничество на конвейер: надо просто не регистрировать договор ренты в Москомрегистрации. Тогда одна старушка может продавать свою квартиру десятку покупателей одновременно! Деньги рекой потекут!

– Да, но ведь это рискованно, – возразила Акулова. – Кто-нибудь из покупателей наверняка раскроет обман. Обратится в Москомрегистрацию и выяснит, что эта сделка там не проходила.

– Викуля, ты слишком хорошо думаешь про наш народ, – усмехнулся Бабиченко. – А россиян отличает потрясающая правовая безграмотность. Я тебе гарантирую, что даже люди с высшим образованием без лишних вопросов выложат свои денежки. Никто и словом не заикнется о государственной регистрации сделки. – Неожиданно взгляд Аркадия Васильевича затуманился. – Впрочем, не спорю: когда-нибудь правда выплывет наружу. Но к тому времени вся эта история будет мне глубоко безразлична…